Неужели лишь религия способна нас спасти?
Джефф Нунан (перевод с английского - Всеволод Сафонов)
(публикуется с согласия автора перевода)
Метафора «невидимой руки» была впервые выражена в лекциях по философии морали. Она рассматривалась как божественное Провидение в человеческих делах. Аргументация Буша также строилась на том, что Господь указал ему истинный путь, пролегающий через мировой капитализм под гегемонией США. Религиозные ценности как минимум неоднозначны...
Окончание Холодной войны возродило дискуссию о взаимосвязи надежды и истории. Эта проблема, впервые заявленная более двухсот лет назад мыслителями эпохи Просвещения, не рассматривалась в качестве предмета философской рефлексии вплоть до наших дней. С точки зрения консервативно настроенных политиков, победа Соединенных Штатов явилась для человечества воплощением надежды на равноправие. Так, Френсис Фукуяма выделял триумф либерал-капитализма над сталинизмом как одну из черт, присущих концу истории. По мнению умеренных социалистов, низвержение советской диктатуры следует рассматривать не как явленную надежду, но как основание для обновленной борьбы за «истинно демократический» социализм. Алекс Каллиникос называет «местью истории» выступления революционно настроенных масс России и Восточной Европы 1917 года, направленные против чиновников, узурпировавших демократический дух.
Имел ли в виду Маркс революцию подобного типа, когда формулировал тезис о том, что пролетариат должен освободить себя сам? Первая декада нового тысячелетия свидетельствует о возвращении куда более древней традиции западной философской мысли, традиции, восходящей к Августину, сравнившему историю со скалой, о которую разбиваются все человеческие надежды. С этой точки зрения, у нашей цивилизации, независимо от того, сколько продлится ее история, нет достаточного времени на то, чтобы преодолеть человеческие недостатки. Если возможность окончательного устранения людских пороков не может быть найдена в истории, то основанием для надежды должна служить некая трансцендентальность. Несостоятельность существующей либерально-капиталистической системы в свете постоянной проблемы бедности и человеческого отчаяния, провалившаяся попытка западных социалистов возглавить борьбу за независимость в странах Восточной Европы, война против международного терроризма – все это стало благоприятным фоном для возобновившегося недоверия и критики в адрес Просвещения, выступавшего в роли связующего звена между историей и человеческими надеждами на равноправие. Говоря о победе либерал-капитализма, нужно понимать, сколько людей оказались обездоленными в результате глобализации и насколько существенно усилилось материальное неравенство между отдельными странами и внутри них. Активно обсуждаемая эпоха мирного урегулирования конфликтов так и не наступила. В 2008 году Конгрессом США на военные нужды была выделена самая крупная за всю человеческую историю сумма. Окончание Холодной войны явилось началом незатухающей борьбы с международным терроризмом. Ущемление гражданских свобод и проникновение в частную жизнь — практики, устойчиво воспроизводимые ранее лишь в тоталитарных режимах, сегодня стали нормой не только в США, но и во многих странах, называющих себя либерально-демократическими государствами.
В этой статье я намерен проиллюстрировать утрату уверенности в секулярных основах, необходимых для нормативного понимания и реагирования на эти фундаментальные проблемы. В качестве отправной точки моей критики я рассматриваю специфический пример поворота к религиозной трансценденции, выраженный в тезисах выдающегося американского теоретика Ричарда Фалька. Он утверждает, что ключевые события нашей истории приведут к «нарушению мирового порядка». Наглядным примером этого тезиса, по мнению Фалька, является трагедия 11 сентября. Его аргументация сочетает в себе блестящий эмпирический анализ и вызывающую критику основ секулярного. Светская политическая теория не может связно обосновать ту разновидность заботы о людях, которую требуют «человеколюбивые власти». Учитывая, что Фальк говорит об общемировой тенденции, я буду дополнять чтение и критику его тезисов примерами из священных текстов мировых религий.
Соглашаясь с тем, что суть основных мировых религий не противоречит частному выводу Фалька о возможности предоставления религией оснований для критики бесчеловечного доминирования властей, я не считаю, тем не менее, что из этого следует делать однозначный вывод о религиозной вере как основании глобальной человеческой солидарности. Я докажу, что нормативная суть, заложенная в основу всех мировых религий, может быть интерпретирована и оценена с нерелигиозных позиций. Это уже наблюдается в развитии политической философии, критично относящейся к глобализации. Отсюда напрашивается вывод о том, что необходимые основы для позитивного проекта по созданию общемировой человеческой солидарности не являются ни религиозными, ни секулярыми, а, скорее, представляют собой синтез того и другого. Я повторяю это вслед за Джоном Макмартри и его книгой «Жизненные основы ценностей». Подобный синтез основополагающих ценностей не зависит ни от религиозной веры, ни от политической идеологии, но происходит от понимания человеческой солидарности. Человечество может стать солидарным при помощи как религиозного, так и светского, но только при условии, что люди будут внимательны к совместным жизненным потребностям и возможностям каждого индивида.
Нарушение мирового порядка
Трудно поспорить с тем, что форма глобализации, которую критикует Фальк, в общем и целом, разрушительна для совместного существования людей, жизненных потребностей, свободного выражения и удовлетворения человеческих возможностей. Позиция Фалька состоит из трех взаимосвязанных тезисов. Во-первых, международное правовое взаимодействие, реинвестирование в общественные инфраструктуры и объединения, создание новых институтов глобального демократического управления – все те возможности, которые открылись по окончании Холодной войны, не могут развиваться в сегодняшних условиях. Во-вторых, вышеперечисленные возможности останутся заблокированными в том случае, если не будет найдено альтернативы для модели секулярности, которая доминирует в пост-просвещенческом мире. Наукой и техникой заправляют сугубо корпоративные интересы, движимые повышением собственной привлекательности для инвесторов. Таким образом, господствующая система стала игнорировать необходимость удовлетворения жизненных запросов и возможности самореализации человека. Из первых двух пунктов следует заключить, что вместо всеобщего движения за гуманное управление, мы получаем глобализацию капиталистического рынка, управляемую так называемым «Вашингтонским консенсусом», который доминирует в современной политике.
Претензии Фалька трудно назвать необоснованными: более двух миллиардов человек по всему миру могут позволить себе жить лишь на два доллара в день. Экономическое неравенство между странами и внутри стран продолжает расти. Применение силы все еще является наиболее действенным методом решения международных конфликтов. Ну, а движение антиглобалистов, столь многочисленное в конце прошлого века и начале нынешнего, постепенно угасает. Подводя итог, Фальк приходит к выводу, что все произошедшее в мире за несколько последних десятилетий предполагает новый ряд репрессивных обстоятельств, которые не могут быть преодолены секулярными властями или «прогрессом» в области науки и техники.
Таким образом, остается единственная надежда на активизацию движения за гуманную альтернативу Вашингтонскому консенсусу, которая находится в пределах обновленной, всеобъемлющей и терпимой религиозной веры. «При наличии такой глобальной установки», заявляет Фальк, «абсолютно очевиден тот факт, что религия обладает всем необходимым для создания духовной основы, способной помочь процессу перехода к общечеловеческой демократии». Сам Фальк оперирует лишь общими тезисами, не подкрепляя их примерами из священных писаний разных религий. Далее я попытаюсь проиллюстрировать некоторые положения выдержками из древних текстов. Интересно отметить тот факт, что проблематика, к которой обращается Фальк, в священных текстах связана с вопросами о земном страдании людей.
Обращаясь к Книге Исаии: «Горе тем, кто присоединяет дом за домом, поле за полем, до тех пор, пока на всей земле не остается места ни для кого, кроме них самих». Здесь совершенно ясно говорится о том, что Господь покарает всех, кто пренебрегает потребностями других в угоду собственному эгоизму. В Новом Завете есть, по сути, тот же аргумент. Иисус говорит, что блаженны те, кто воспринимает страдания других как свои собственные. «Ибо алкал Я, и вы накормили Меня, жаждал Я, и вы напоили Меня». Те, кто останется равнодушными к физическим страданиям, будут прокляты. Аналогичные требования правосудия можно обнаружить в исламской традиции. Средневековый поэт Аль-Маари пишет: «О земные цари! Вы мечтаете смерть обмануть, / Но коварством и злобой означили собственный путь». Схожие сюжеты можно найти не только в авраамических религиях, но и в основополагающих текстах буддийской традиции. К примеру, в одной из четырех Благородных Истин: «Не причиняй вред и боль», «воздержись от наветов и лжи» и «воздержись от лишения жизни».
Для каждой из этих традиций характерно декларирование обязанности не причинять страдания другим, лишая их жизни или того, что является для них существенным для выживания, и реагировать на страдание, если таковое будет ими замечено. Эти религиозные тексты, таким образом, могли бы рассматриваться как первые попытки выражения основы ценностей. Понятно, что утверждаемые ценности могут сыграть основополагающую роль при создании общества человеческой солидарности, но их убедительность и эффективность зависят от религиозных убеждений каждого человека. Однако неочевидно, почему Дэвид Холленбак утверждает, что «перспектива гуманизма и социальной этики, являющейся чем-то большим, чем простое копирование, — это вопрос о том, есть ли Первичная Сущность, которой стоило бы довериться».
Прежде чем перейти к выводам, необходимо подробнее рассмотреть некоторые аргументы Фалька. Во-первых, проблема острой оппозиции таких довольно абстрактных понятий, как «секулярное» и «религиозное», кажущихся неустойчивыми с позиции основополагающих ценностей. Во-вторых, нормативное единство, выраженное в различных религиозных традициях. Обязанность верующего реагировать на страдания не всегда сохраняется, когда речь идет о представителях других конфессий, особенно, если человек является приверженцем фундаменталистских взглядов. В- третьих, не прозвучало обоснованного аргумента по поводу того, что светское воображение способно найти в основополагающих ценностях потенциал, необходимый для создания нового политического движения, которое не противопоставлялось бы «религиозности» и поддерживалось бы всеми, кто выступает против бесчеловечности, нищеты и бесправия.
Пределы религиозного основания человеческой солидарности
Религия, согласно Фальку, «включает в себя учения, верования и практики организованной религии, которые интерпретируют смысл жизни путем отсылки к вере и приверженности тому, что не может быть объяснено в рамках эмпирической науки или постигнуто чувственным восприятием. Как правило, это связано с принятием реальности природы божественного, сакрального, святого…». Соотнеся религию с тем, что не может быть объяснено в рамках эмпирической науки, он подразумевает, что светские системы мышления исчерпали свой эмпирический потенциал, и, следовательно, не в состоянии обеспечить когерентную интерпретацию смысла и ценности жизни, поскольку эмпирическая наука попросту игнорирует такого рода вопросы. Таким образом, религия по умолчанию становится носителем основополагающих жизненных ценностей. Однако из этого не следует, что жизнь, наполненная смыслом и ценностями, обязательно предполагает веру в божество, трансцендентальное или святое. Необходимость нравственных установок может быть осознана с нерелигиозной точки зрения тоже. Выстраиваемая оппозиция между «безнравственным» секуляризмом и религиозной верой не выдерживает критического анализа.
Можно утверждать, что жизнь наделена смыслом лишь у тех существ, которые способны мыслить и придавать какое-либо значение собственным действиям и поступкам. Наполнение своей жизни смыслом может быть достигнуто бесчисленным количеством способов. Некоторые люди верят в Бога, другие посвящают себя семье, а третьи создают предметы искусства, стремятся достигнуть физического совершенства, занимаются поиском философского или научного понимания мира. Все эти формы подтверждают понимание МакМартри основополагающих ценностей как «способность человека к восприятию, чувствованию, пониманию, осмыслению предполагает создание и улучшение условий его жизни». Таким образом, именно человеческое сознание придает жизни осмысленность. Это может выражаться в виде заботы о самой жизни, ее условиях, материальном и социальном контексте. Если подобная забота и беспокойство отсутствует, то не имеет значения, верит индивид в высшие силы или нет.
При этом светское мышление не исчерпывается эмпирическим знанием. Философия, появившаяся задолго до науки в ее привычном понимании, и по сей день не утратила своего значения. Философия представляет собой многогранную форму научного познания, анализирующую смысл и структуру бытия человека. Несмотря на то, что профессиональная философия сейчас существует в виде разрозненных научных факультетов, ее призвание и назначение остаются неизменными. И философские методы познания не становятся религиозными только из-за того, что они имеют дело с трансцендентальной проблематикой, находящейся вне компетенции эмпирической науки.
Стивен Лукес, опираясь на концепцию Дюркгейма, заявляет, что священное представляет собой ряд ценностей, которые считаются внутренним благом и не подлежат утилитарной детерминации. Исходя из этого, священной должна быть сама жизнь, поскольку без наличия жизни пропадает субъект, способный оценивать, следовательно, какое-либо понятие ценности также не может существовать. Нравственные основы базируются на осознании неповторимости земной жизни. Ее уникальность не зависит от того, была ли жизнь создана в божественном разуме или же она появилась в процессе самовоспроизведения аминокислот. Любая точка зрения, согласно которой значение человеческой жизни умаляется, не может являться основой для движения за гуманное сосуществование, будь то свод религиозных верований, правовая система, экономические или геополитические требования. Таким образом, значение систем религиозных верований измеряется в зависимости от того, «в какой степени они (верования) расширяют или сужают жизненные пределы человека».
Духовное также может быть детерминировано с нерелигиозной точки зрения. Если понимать дух не как нематериальную субстанцию, но, подобно Гегелю, как единство индивидов, созданное в момент, когда наша человеческая солидарность становится объектом сознания. И в этом нет никакого противоречия со светским пониманием духовности. Значением термина «дух» в этом случае выступает свойство человеческого сообщества, созданное путем маркирования каждого человека как индивида, эмпирически отличного от других, но равного на уровне нравственных жизненных ценностей.
Вышеизложенная аргументация коррелирует с пониманием «конечного». Вселенная сама по себе может быть определена как нечто конечное без всякой мистификации или обожествления. Две вещи, говорил Кант, насыщают разум: моральный закон во мне, и звездное небо надо мной. Если понимать «звездное небо надо мной» как метафору Вселенной, от которой мы зависим, будучи мыслящими субъектами, то ее значение приобретает масштабы, не представленные в астрофизике. Такое созерцание неба позволяет нам в буквальном смысле увидеть свое собственное происхождение…. С этой точки зрения эмпирическая наука, пионерами которой были, кстати сказать, такие глубоко религиозные ученые как Рене Декарт и Ньютон, буквально столкнула людей лицом к лицу с истинной реальностью.
Идеи секулярного исчерпаны?
Светское политическое мышление исчерпало себя, вынудив людей всякий раз обращаться за мотивацией и вдохновением к религии. По мнению Фалька, неолиберальная глобализация ограничила возможности государства, контролирующего внутренние кризисы, поскольку теперь причины подобных кризисов, экономических, политических, экологических или культурных, имеют глобальный характер. Фальк заявляет, что «светское мышление зависит от умения государства решать проблемы, именно этому аспекту все чаще уделяется внимание экономистских властей». Этот провал политического мышления связан не только с динамикой развития неолиберальной глобализации, но и с «исключением религии и духовного аспекта человеческого опыта из теоретического и практического планирования гуманной глобализации». Возможно, с определенной точки зрения, такое видение проблемы правильно, однако оно содержит в себе много неясностей и логически неверный вывод об историческом тупике.
Фальк утверждает, что неолиберальная глобализация является следствием светской концепции материального прогресса, обусловленного научным знанием и материальным достатком. Однако он не слишком корректно трактует религиозные аспекты исторических и современных основ капитализма. Метафора Адама Смита о «невидимой руке» была впервые выражена в лекциях по философии морали. Там она однозначно рассматривалась как божественное Провидение или божественная мудрость в человеческих делах. В новейшей истории бесчеловечная глобализация Вашингтонского консенсуса была выражена в лице президента Буша, якобы получившего божественное благословение, дабы посеять зерна свободы по всему миру. Аргументация Буша строилась на том, что Господь указал ему истинный путь и у него есть обязанность привести и других к этому праведному пути, пролегающему через мировой капитализм под гегемонией США. И здесь мы снова видим, что религиозные ценности не являются нормативно первичными. Их логика и структура как минимум неоднозначны.
Еще более серьезным является необоснованный довод о том, что будущее секулярного политического мышления ограничено историческим горизонтом, поскольку в прошлом оно всегда опиралось на возможности государства. Известно, что игнорирующие историю будут обречены на ее повторение. Однако, этот афоризм умалчивает о тех, кто хорошо усвоил ее уроки, кто будет руководствоваться другими принципами, нежели первые. Другими словами, невозможно определить вектор развития светского политического мышления в будущем, изучая то, чем оно ограничивалось в прошлом. Сегодня мы видим множество примеров, подтверждающих стремление людей освободиться от давления рынка и государства: протесты безземельных рабочих в Бразилии, работников государственных предприятий в Аргентине, независимых анархистских кооперативов в Северной Америке. Я не утверждаю, что подобные случаи мелкомасштабной самоорганизации являются решениями основных глобальных проблем. Но они показывают нам пример попытки освобождения от прежнего секулярного мышления, отказа от государственно-ориентированного решения в пользу нового морально-политического и экономического устройства. В них светское мышление может обнаружить благодатную почву для более пристального и всеобъемлющего осмысления новых, экологически безопасных, ресурсосберегающих и демократичных методов социальной организации. Существенной характеристикой подобной организации является выработка новых смыслов и атмосфера солидарности, созданная путем демократически организованной работы, свободной от гнетущей психологии потребительского спроса, которая доминирует как в либерал-капитализме, так и в плановой экономике тоталитарных систем.
Этот аргумент приводит нас к одному из самых неоднозначных вопросов, встречающихся в аргументации Фалька. Речь идет о весьма важном тезисе, в котором затронута проблема предела человеческих сил и возможностей. В своей критике секулярного, Фальк заявляет, что непрерывный технологический прогресс и улучшение благосостояния сделали секулярное мышление убийственно равнодушным как по отношению к пределам человеческих возможностей, так и к утрате нравственных установок миллионов людей, принесенных в жертву утилитарным прогнозам о светлом будущем. Но он допускает ошибку, заявляя, что внешние границы человеческих возможностей могут быть определены с религиозной точки зрения.
По словам Фалька, «только религия способна установить внутренние и внешние границы допустимого поведения человека, и на этой основе создать структуру, которой бы руководствовались все люди». Однако это заявление исторически ложно и даже наивно с точки зрения философии. Так уж сложилось исторически, что религии не всегда ограничивали свое поведение по отношению к неверным, отступникам, язычникам и еретикам. Христианская вера, в которой я был рожден и воспитан, на заре своих дней узаконила работорговлю, участвовала в уничтожении коренных народов по всему американскому континенту и сожгла на кострах тысячи своих последователей в Европе. Пытки инквизиции отличались такой бесчеловечной жестокостью, что меня в буквальном смысле слова выворачивает наизнанку, стоит мне подумать об этом. Однако не следует трактовать все это как обычное отклонение от какой-то иной гуманной и справедливой практики. Божий закон выше человеческого закона, и если он велит казнить, то его земные поборники должны подчиниться. «Страх и трепет» Кьеркегора – наиболее удачный пример, подтверждающий этот тезис. Распоряжение Бога, предписывающее Аврааму принести Исаака в жертву, приводит к телеологическому отстранению этического. Другими словами, все запреты, связанные с гуманным отношением к человеку, могут быть на законных основаниях приостановлены, если на то будет Божья воля. Следовательно, утверждение о том, что религия как таковая ограничивает поведение человека, ложно. Соблюдаются пределы гуманного или нет – это вновь зависит от нравственных основ земного существования человека.
Выход из этой проблемы, тем не менее, не ограничивается поворотом к абстрактному секуляризму. Нацистские физиологи успешно проводили свои бесчеловечные эксперименты на евреях, интернациональное сообщество величайших умов планеты отбросило свои моральные сомнения и создало атомную бомбу, миллионы ученых и инженеров работают в интересах милитаристов и всей системы финансового управления. Но если человеческая жизнь будет действительно признана высшей ценностью, то и религия, и светская наука развернутся к служению на благо человечества. И раз жизнь будет являться объектом почитания, а не целью эксплуатации для спасения или научного прогресса, то прекратится жестокое подавление нормального существования других людей. Следовательно, единственно возможной основой для создания движения за гуманное сосуществование могут являться нравственные ценности жизни, которыми руководствовались бы и светские и религиозные правители.
Так мы опять возвращаемся к вопросу о пределах политического мышления. Когерентная структура правления, справедливо требуемая Фальком, обеспечивалась бы признанием основополагающих ценностей, а также перезапуском социальных институтов и индивидуальной деятельности в соответствии с пределами, закрепленными в этих ценностях. Но где эти пределы? Исчерпывающий инвентарь для их нахождения выходит за рамки данной статьи, но основные положения можно установить без особого труда. Во-первых, все человеческие существа равны относительно жизненных ценностей. Поскольку мы разделяем ответственность за нанесение вреда другому человеку, мы должны учитывать жизненные потребности каждого, от этого зависит удовлетворение наших собственных желаний и осуществление возникающих возможностей. Во-вторых, социальные, политические научные, религиозные и культурные институты существуют для того, что бы служить на благо нашей жизни, а не для защиты интересов некой системы, безразличной к самим людям. В-третьих, жизненные моральные ценности могут быть усвоены либо с религиозной, либо со светской точки зрения, в зависимости от предпочтений конкретной личности. Без понимания нравственных основ как тесно сопряженных с жизнью людей, интересами каждого индивида, как светская, так и религиозная система мышления рискуют стать разрушительными для человечества.
Наконец, не существует более высокой цели, чем поддержание жизни, развитие и наслаждение ею всех людей и каждого человека в отдельности. Правильная ориентация политического мышления ведет к новым формам мобилизации человеческой мысли и постепенного перенаправления ключевых социальных институтов на проблемы гуманного сосуществования. Нам необходимо юридически закрепить этот процесс, поскольку уже имеются новые институции, способные решить проблему бесчеловечной глобализации. У нас есть университеты, генерирующие творческий и научный потенциал; есть основа для подлинно демократических институтов социального управления; мы исходим из принципа, что в свободном обществе правит закон, а не жадность и тщеславие; мы признаем, что война и насилие порождают лишь еще больше насилия; у нас есть культура, в которой находит свое выражение человеческий гений; наконец, мы обладаем разумом, который способен преодолеть все границы и различия на пути к улучшению качества нашей совместной жизни на этой планете.
Добавить комментарий:
Комментарии:
СОБЫТИЯ
НОВАЯ РАБОТА
